Отправлено: 09.02.13 22:11. Заголовок: Заготовки.

1

 Отправлено: 09.02.13 22:22. Заголовок: Сандра всего пару мг..

Сандра всего пару мгновений постояла у двери квартиры Риона,- кажется, преподаватель смотрел футбол,- девушка услышала даже не бубнёж комментатора, а характерный звук переполненного стадиона с кричащими болельщиками,- тихо и корректно, как всё, что происходило в квартире Риона, но... в домах такой планеровки было слышно даже то, о чём шептались люди, сидя на своих кухнях. Нет. Заявиться сейчас в квартиру и отправиться в ванную, а то и лечь спать,- это значит вновь натолкнуться на... понимающий взгляд профессора. Даже одна мысль об этом сейчас заставила девицу скрипнуть зубами. Отпадает. Однако, Санди не зря считала себя человеком разумным и сдержанным,- бесцельно брести в такой час по улице,- это всего лишь простой способ нарваться на неприятности, быть может,- с гадкими и далеко идущими последствиями. Девушка искоса глянула на маленькие перламутровые часики в серебре, укращающие её изящное запястье. Куда же можно податься в такой час, чтоб не вызвать подозрений и не выглядеть глупо чуть погодя? Относительно, конечно, неглупо для человека, отправившегося вниз с термосом и просто сбежавшего, оставив этот самый термос у входной двери! Десять часов вечера... Не катастрофа, но уже много. Горожане ещё гуляли по вечерним тёмным улицам, но уже вступала в свои права приятная мягкая камерность тихих посиделок у подъездов или за столами для лото,- ещё час, и на больших улицах уже и не будет случайных прохожих. Ответ пришёл внезапно. Всего в пяти минутах ходьбы отсюда находился роскошный, недавно отстроенный дворец пионеров... Именно там локализовалась бОльшая часть секций, студий и других объединений, собирающих молодёжь под своё крыло,- от курсов английского языка, мягкой игрушки и небольшого бассейна, вычищаемого слишком редко и по большому одолжению, до чудесного времяпровождения молодых красавцев, часами складывающих свои парашюты и являющихся, как они полагали, надеждой родного ДСАФ, а так же бледнолицых девушек и парней с явными следами переутомления на тощих лицах, которые с комичной серьёзностью приводили в порядок палитры и вымывали кисти после поглощающих весь их досуг занятий живописью. Там же обреталась и преподаватель Сандры и Ника по танцам, ишачащая на уроках для городских деток за право подрабатывать для своего собственного удовольствия с отдельными учениками или парами, обычно... или очень денежными, или очень сильными в любимом ею ремесле,- в совсем уж нерабочее для дома пионеров время. Ко всему прочему, Сандра была одной из немногих счастливиц, знающих, каким образом проникнуть в закрытое, вроде бы, здание с улицы, хотя редко пользовалась правом заниматься поздно вечером и тем паче,- ночью, потому что имела достаточно средств, чтоб оплатить любые, самые дорогие уроки в то время, когда ей самой это было удобно и нужно.
Придав своей походке уверенность непраздношатающегося человека, Санди направилась к вожделенному убежищу, где вполне могла протанцевать пару часов, прекрасно зная, что танцы, как всегда, окажут на неё воздействие почти магическое. Если бы она была одна, без этих четверых, она бы танцевала. Танцевала бы не для того, чтоб замаскировать от себя самой одиночество, а вырезать его из своей души на корню, потому что присутствие в её жизни Дизи и мальчишек давало ей ощущение, схожее с танцем,- именно так, а не наоборот. Была в этом подсознательная мудрость юного и здорового тела,- выплёскивать весь избыток эмоций, недоумений, негатива или, наоборот, бурлящей жизнерадостности в танцевальных движениях, опустошающих его и доводящих до полного физического изнеможения, когда... ни бузить, ни радоваться, ни плакать, ни маяться дурью уже просто не достовало сил.
Выскакивая из кварталла, Санди пересекла последнюю значительную дорогу, отделяющую её от цели,- пустынную в этот час,- ни одной машины не видно и даже не слышно в отдалении.
Подняв голову, девушка увидела, честно говоря, довольно неприятно освещённые окна одной из классных аудиторий на третьем этаже,- белый, слепящий свет бил по глазам, агрессивный и неумолимый, он лишал зрение полутонов и делал оконные стёкла какими-то серыми, пыльными и замызганными. Санди никогда не любила этот свет, но всегда поднимала голову, чтоб посмотреть на него,- на оконном стекле кто-то из работающих по соседству художников нарисовал белилами непонятный цветочек...
Открыв одну из боковых дверей первого этажа, девушка юркой змейкой шмыгнула внутрь. В этот час едва ли во всём дворце пионеров нашлось бы больше пары десятков бьющихся сердец,- на все огромные три каменных корпуса по пять этажей, соединённых между собой застеклёнными переходами. Здесь, в головном, главном корпусе, даже уборщицы уже не шмыгали тряпками, должно быть, давно закончив свою ежедневную работу. Освещение было выключено, что называется, через раз,- хол был ярко освещён, а вот многие коридоры уже погружены в полную и непроницаемую тьму, а где-то горели лампы пожарной сигнализации. Поддаваясь странному порыву, Сандра, вместо того, чтоб направиться на третий этаж в свою студию, развернулась и с детским, моментально пробудившимся у неё чувством сладкой жути, сродни сексуальным переживаниям или, быть может, тому удовольствию, которое обычно девушка получала от страшных рассказок своих друзей, когда они, естественно, не собачились между собой, стараясь ступать едва слышно, чуть ли ни на цыпочках, направилась в огромный зал, ради которого частично сняли перекрытия второго и даже третьего этажа,- именно в нём ежегодно проходили районные новогодние ёлки для детей из семей попроще...
Девушка сделала последний шаг из низкого коридора в эту кажущуюся головокружительной сейчас высоту и пустоту,- с теплого дешёвого линолиума на каменные плиты этого завораживающего её места, полного эха, неясных очертаний колонн и теней, мечущихся где-то словно бы в нескольких жизнях от неё,- температура воздуха резко скакнула вниз, как минимум, на пять градусов, каблучки звонко и тревожно щёлкнули, многократно отражённые и подхваченные пугающим эхом... " Вот он, мой ночной Акрополь!",- едва слышно прошептала Санди, оглядываясь вокруг и купаясь в блаженстве, от которого по её хребту пробежали мурашки. И ей было плевать на то, что у её акрополя слишком уж... советсткий привкус, и даже на то, что проще было бы нафантазировать это место где-нибудь глубоко под землёй, чем стоящим на вершине продуваемой всеми ветрами горы...
Санди склонилась, медленно снимая с ножек туфельки и тонкие ажурные носочки. Пару мгновений спустя, сначала неуверенно и осторожно, потом всё больше и больше заражаясь безумием собственной сказки, девушка кружилась в согревающем и оживотворяющем её танце под немыми сводами этого зала, ставшего для неё сейчас каким-то невиданным циклопическим храмом, уже не чувствуя пальчиками на ногах обжигающего холода мрамора, не пугающего, а ласкающего даже своим ледяным прикосновением её стопы.

 Отправлено: 19.12.13 19:49. Заголовок: Родители назвали реб..

Родители назвали ребёнка Егорушкой, но так и не донесли это имя ни до ЗАГСа, ни даже до роддома,- всё произошло быстро и скромно, без малейшей напыщенности с его стороны. Да в мире, где он родился, и не было никаких ЗАГСов и роддомов, что только облегчило его матери и отцу задачу,- скрыть сам факт его появления на свет от широкой общественности и слишком уж не афишировать даже среди своих... Не та эта была радость, которой стоило делиться с родными, близкими и братьями по клану. А потому только это имя,- Егорушка,- и осталось его единственной собственностью на те сто восемьдесят лет, что отделяли его от момента рождения, до теперешнего, когда он, затаив дыхание, наблюдал за действиями Вероники, заканчивающей свои дела, из встроенного стенного шкафа,- вот-вот красавица откроет дверцу, чтоб достать лёгкую весеннюю парку, и он встретит её взгляд, улыбнётся ей... Едва ли характер парня, его судьбу и всю его сущность можно было бы охарактеризовать с помощью существительных,- больше всего для этих целей подходили именно глаголы. Целых два. «Был и не был». Именно так,- даже не по отдельности. Он знал Веронику,- привык к прикосновению её рук и её взгляду,- вот уже целых сто восемьдесят лет. Под опёку дочери Первого он попал лет за пять до того, как Великорецкий в корне изменил судьбы нескольких семей клана, и в одночасье его одиночная палата пополнилась ещё двенадцатью обитателями разных возрастов. Самому Егорушке на ту пору было шесть, но он даже не догадывался об этом. Так же, как о том, что был, одновременно, и первым, и тринадцатым из изолированных чистокровных детей, входил и не входил в их число, ибо не те у него были проблемы... Точнее,- не только те... Не догадывался и вовсе ни о чём, ибо... с рождения был полным и несомненным идиотом. Только его родители отдали на попечение Вероники добровольно и охотно, надеясь, или делая вид, что надеятся, что когда-нибудь наука шагнёт так далеко и таким семимильным шагом, что мальчишке можно будет помочь... Но после памятного собрания, на котором Сергей изложил некоторые соображения, связанные с генетической политикой клана, необходимость в этом, кажется, окончательно отпала... В голове Егорушки что-то сломалось,- быть может, и не было никогда целым, но ни разу с того момента, как он открыл глаза и увидел белый свет, он не посмотрел вокруг таким взглядом, какого от него ожидали несчастные родители. Похоже, парень был абсолютно безнадёжен. Он не говорил, реагировал на окружающие его звуки как-то... через раз, вне зависимости от их интенсивности и продолжительности, двигался так, что от идеи научить его ходить или хотя бы даже ползать, пришлось отказаться... И когда Егорушке минуло шесть лет, его,- с непоколебимой, почти пугающей серьёзностью разглядывающего что-то своими огромными голубыми глазами в пустоте над его собственной головой,- отдали Веронике,- первая койка в палате подземного яруса, предназначенной для чистокровной молодёжи клана, ещё не прошедшей посвящение, оказалась занята... Время для парня протекало незаметно, да и не было для него никакого времени, потому что время, как известно, неотделимо от изменения материи... НО он не знал ровным счётом ничего ни о какой материи, не замечая происходящего вокруг, с головой погружённый в тёмный и непроницаемый омут собственной замкнутой бытности,- в неоформившиеся в словах мысли, потому что он не знал слов, в непринявшие форму образы, потому что он не знал ничего о внешнем мире и не видел ничего, кроме лица время от времени склоняющейся над ним Вероники... Ничего положительного, кроме абстрактной идентификации самого себя,- Егорушка. И именно это единственное положительное знание и сообщил парень странному пришельцу, непонятно каким способом проникшего в его тёмный и замкнутый внутренний мир, получив от него как первый подарок, имя, которым мог называть того, другого,- неизвестно кого, но, кажется,- не его самого, отличного от него, как и Вероника была отличной от него,- Зеро. Незнакомец, которого, на самом деле, отделяла от Егорушки лишь пара-тройка метров, лишь клеёнчатая больничная занавеска, стал его кормилицей,- он питал парня своими мыслями, впечатлениями и знаниями, аккуратно выскребая их как из собственного мозга, так и из голов всех попадающих в ареал его феноменальных возможностей людей, и всё, что только узнавал, всё, чему учился, он приносил Егорушке, сливая в его голову, в его душу, в его дремлющий мозг, как в пустой аллюминиевый контейнер из под молоко,- Егорушка стал для Зеро хранилищем, своеобразным архивов, в котором он дублировал и хранил все знания, всю информацию, жадно впитываемую из всех возможных источников, как губка. Образы облекались в слова, слова обретали смысл, а смысловые единицы получали свою историю, обрастали ею, как почки ивы желтоватым душистым пухом по весне. И в центре всего этого едва-ли не осязаемо мерцала одна единственная фигура того, кто разбудил в нём сознание и жизнь,- его собеседник, его друг, его брат, его бог... Зеро.

 Отправлено: 20.05.15 23:17. Заголовок: Два часа. Даже два ..

Два часа. Даже два с половиной. Санди казалось, что справляется она просто на отлично. Справляется с задачей, которая сейчас представлялась девушке невероятно важной,- не отпускать глазами блестящую точку на ножке недорогого столика, составляющего часть обстановки её казённой комнатки,- одной из тех скворешен для служебного пользования, в которых разместили саму Сандру и ребят после приезда с острова. Что же это такое отсвечивает? Неужели,- бра над кроватью? Но, как казалось Сандре, тогда блик должен находиться абсолютно с другой стороны... И над решением этой логической задачи она ломала голову уже добрых два с половиной часа,- ломала, главным образом, ради того, чтоб не сломать её совсем. Хорошо бы знать оптику чуть лучше, чем знала её девушка. Тогда можно было бы построить схему отражения изображения... Что-то там было про вогнутые и выпуклые линзы... И сейчас Санди попытается понять, каким местом полированная деревянная ножка столика может являться хоть какой-то там линзой... А потом ещё два с половиной часа девица собирается размышлять над теорией отражающих поверхностей. Лишь бы не выключиться, лишь бы не дать мысли погаснуть...
Кажется, в романах и киноисториях люди, оказавшиеся в её ситуации, пытаются прикладывать усилия в совершенно иных направлениях,- не думать вообще. Как вариант,- "не думать о..." Санди была готова думать обо всём, о чём угодно. Даже о том, что увидела два с половиной часа назад,- так странно, курьёзно и неуловимо-логично, словно бы иначе просто и не могло случиться,- лишь бы сам процесс возникновения и развития мысли, с её причинами и следствиями, изгибами, поворотами и нюансами не прерывался ни на мгновение. Думать,- это было... так славно! Так... роскошно! Более того,- абсолютно необходимо, потому что вне этой вывереной цепочки причин и следствий, всего в какой-то паре десятков воображаемых сантиметров, словно в ватно-чёрном углу комнаты, притаилось... что-то,- не ужас, не боль утраты и даже не оторопь перед непоправимостью случившегося или перед безобразием смерти,- за пределами рационального и существующего в её сознании притаился... дефект. Самый настоящий, ощутимый девушкой, как царапина в горле,- вполне физически, и от того,- ещё явственнее. И Санди сопротивлялась ему, как могла, пытаясь отвоевать своё сознание у того, что могло его расплющить,- Сандра разглядывала блик на полировке, заставляя себя не спать. Что угодно, только... не спать! Кто-то бдительно-сердобольный сунул ей в ладонь таблетку, которую девушка проглотила на автомате, не успев осознать, что именно она тянет в рот, и сейчас слишком замечала её действие,- глаза закрывались сами собой, мысль рассеивалась, блестящая точка уплывала. И почти сразу же на её мозг, на саму способность думать накатывала горячая волна,- бесформенная и уродливо-хаотичная, ни с чем не связанная, даже с теми останками, которые Санди пару минут разглядывала на анатомическом столе. Отдавалась короткой судорогой в пальцах рук и ног, взрывалась алыми пузырьками в измученной голове. " Это менингит. Я, должно быть, заболела. Или именно так сходят с ума. Сейчас я засну, и уже не смогу проснуться. Просто не пойму, что проснулась, потому что уже не смогу думать,- последний спазм сознания, обмякшего и безжизненно повисшего, как сорванная чрезмерным усилием рука спортсмена. Нельзя разжимать пальцы. Нельзя засыпать. Нельзя дать заглохнуть внутреннему монологу, потому что пока кто-то внутри меня бубнит,- бубнит вполне осознанными логически увязанными словами, я всё ещё есть. Я,- это всё ещё я!"
Три часа назад Сандра жила, казалось, совсем в другом мире,- в мире, где её жизни и рассудку ничто не угрожало, несмотря на странный контингент существ, среди которых девушка начинала свою профессиональную карьеру. Черту под этим самоуверенным и спокойно-устойчивым состоянием подвёл удивлённый взгляд молодого лейтенантика, впервые увидившего в коридорах корпуса юное, абсолютно ему незнакомое личико,- да ещё такое... хорошенькое! "Вяземская?!",- парнишка, чуть нахмурив брови, пару мгновений вспоминал, где он уже мог слышать эту фамилию, а потом с облегчением покивал, легко увязывая концы с концами и надевая на собственную физиономию подобающее случаю выражение,- " А... Ну так, должно быть, Вы,- на опознание тела... Надо же, совсем на другой этаж забрели. Идёмте, я провожу..."
Ещё через десять минут Сандра сосредоточенно рассматривала куски гниющей плоти, сжав губы и прищурив глаза,- но так, чтоб не слишком... Ни слёз, ни приступа тошноты, ни даже удивления она не испытывала,- сухо кивнув и подтвердив,- да... Она самая... Елена Вяземская собственной персоны. Но уже тогда закаменевшим и лениво-неподъёмным сознанием ощутила- что-то подкралось непозволительно близко. Что-то... совсем рядом,- тупое, безобразное, необъяснимое и неизбывное,- угрожающее именно ей,- Сандре,- и оно случится с ней, настигнет её, как только девушка отпустит себя хоть на мгновение.
Санди спряталась ото всех. Спряталась, хотя и была уверена, что факт столь неожиданно совершившегося опознания вот-вот выплывет наружу,- и для друзей, и для её начальства. У неё есть ещё немного времени, а потом ещё чуть-чуть,-... пусть думают, что она приняла успокоительное и отключилась. Ей же самой сейчас надо просчитать, как она будет жить дальше,- как сможет... спать. Санди боялась напиться и отключиться. Боялась абсолютно всего, что могло бы её лишить контроля над ситуацией и над самой собой, и чем сильнее боялась потерять контроль, тем сильнее ощущала, что этот контроль от неё ускользает. Санди искала выхода для себя и... пока не находила его. На мгновение в её голове мелькнула мысль о Нике,- он был вампиром, а значит... обладал полагающимися ему способностями. Быть может, Ник помог бы ей хоть чем-то?! Вот она придёт к нему. И... что же сможет сказать? Как объяснит, что не чувствует горя, не чувствует потребности в утешении, не нуждается ни в чьём подставленном ей плече,- ни для того, чтоб опереться на него, ни для того, чтоб выплакать слёзы, которых она не чувствовала в себе ни одной капли? Как объяснит, что самым страшным для неё сейчас будет,- просто заснуть? ЧТО ИМЕННО она могла бы сказать Нику? Так, чтоб не солгать ни на одно слово?
Санди прищурила глаза, всматриваясь в коварный блик и силясь найти решение,- непроизвольно дёрнув плечом, проговорила вслух, даже не замечая, что у неё получается не совсем то, а ещё точнее,- совсем не то, о чём она сейчас думала:
- Ну я могу сказать вот так: Помоги мне, Зорг, не дай мне заснуть,- я схожу с ума.